О героях фильма Ромма "Девять дней одного года"

«Мы вам расскажем о событиях, которых, может быть, и не было в действительности. Мы допускаем, что специалисты в области ядерной физики скажут, что этих событий и не могло быть, нам трудно спорить. Но люди, их отношение друг к другу, к науке, к жизни – это все – правда». С этих слов начинался фильм Михаила Ильича Ромма «Девять дней одного года», вышедший на экраны сорок лет тому назад. Правда человеческих отношений - причина того, что фильм смотрится сегодня с таким же интересом, как и в те давние годы. Для людей моего поколения – шестидесятников, этот фильм был еще одним знаком наступившей оттепели. Впервые на экране мы увидели живых людей с их реальными проблемами, пусть не совсем обыденными, но подлинными, ученых не выдуманных, а реальных, земных, хотя и в экстремальных обстоятельствах. В 62 году я уже учился на физика и под влиянием фильма выбрал Курчатовский институт для прохождения практики. К сожалению, нынешние молодые физики, как правило, не видели фильма. Сейчас большинство выпускников физических факультетов бывшего СССР работают за границей. И вот этим летом в Гренобле в физическом центре во время «кофепития» (общение между учеными, как правило, происходит нынче за чашкой кофе) я рассказывал группе своих молодых коллег содержание фильма. О том, как физик-экспериментатор Митя Гусев, одержимый идеей осчастливить человечество, дни и ночи проводит в лаборатории, надеясь что «кастрюля», как он называл свою внушительных размеров установку, начнет генерировать ядерную энергию. При этом он не считается ни с собой, ни своей молодой и красивой женой, тоже физиком, Лелей. Гусев самородок, крестьянский сын, волевой, мужественный с сильным характером. Леля из-за Гусева не стала женой другого физика, друга Гусева – Ильи Куликова. Илья – мягкий, остроумный и к тому же еще и талантливый теоретик. Время от времени Илья объясняет Гусеву, что на самом деле тот измеряет на своей установке. Рассказав о содержании фильма, я поинтересовался у молодых людей, кто из героев фильма им симпатичнее - «мазохист-экспериментатор» или «интеллектуал-теоретик». Ответ был однозначным – конечно, Илья.

Время изменилось. В наше время считалось, что положительный герой картины Гусев. Так мы были воспитаны, думать не о себе, а о человечестве.

А вот исполнитель роли Ильи – Иннокентий Смоктуновский всегда считал, что Илья – положительный герой. В своих воспоминаниях Смоктуновский пишет: «У меня не возникало и в малой степени мыслей о том, что Илья Куликов с социальным духовным или нравственным изъяном. Для меня он был не только положительным-преположительным, но, как ни странно это может показаться, вообще героем картины, первым и едва ли не единственным».

Если отвлечься от человеческих качеств героев, то разница между этими двумя учеными заключается в их отношении к работе.

Гусев: Во имя чего ты работаешь?

Кликов: Просто мне интересно.

Когда Куликов спрашивает Гусева, во имя чего работает тот, то Гусев как бы в шутку, а может и не в шутку, говорит, что работает ради будущего человечества. На что следует монолог Куликова: «А зачем это нужно твоему человечеству? У человечества всего хватает. Человек достиг такого совершенства, что может истребить все живущее на Земле за двадцать минут».

Гусев: Не юродствуй, Илья, ты прекрасно знаешь, над чем я работаю, это не имеет никакого отношения к войне.

Куликов: Митенька, друг ты мой, это же не удастся удержать в пределах одной страны, это станет известно всему миру.

Гусев: Ну, и что?

Куликов: Наука создала совершеннейшую химию, немцы сделали ядовитые газы, появился двигатель внутреннего сгорания, англичане сделали танки, наконец, была открыта цепная реакция, американцы сбросили бомбу на Хиросиму, тебя это не наводит на размышления.

Гусев: А ты допусти на одну минуточку, что войны не будет, что тогда? Людям нужна энергия, ты понимаешь, что энергия – это все! Это свет, тепло, транспорт, изобилие, наконец, коммунизм. Так вот Илюшенька, мне очень хочется постараться отыскать эту энергию.

Куликов: Очень заманчиво звучит, но я боюсь, Митенька, что человечество не успеет воспользоваться твоим благодеянием.

Гусев: Чепуха!

Куликов: Ты что же рассчитываешь на разум?

Гусев: Вот именно.

Куликов: Ха-ха-ха-ха… а…а…а, Митька, не уж-то ты серьезно думаешь, что человек стал умнее за последние 30 тысяч лет, да нисколько. И мозг у нас не увеличился, и извилин не стало больше. Иисус был гениален как Эйнштейн, тот, кто первым высек огонь, был талантливее открывателя квантовой механики.

Гусев: Знаешь, Илья, смотрю я на тебя и завидую, надо быть очень благополучным человеком, чтобы столь мрачно смотреть на мир».

Гусев не сомневается, в том, что его выбор жизненного пути абсолютно правильный.

«Ты жизнью доволен? – задает вопрос отец, когда Гусев, получив высокую дозу радиации, приезжает в деревню, по существу, проститься с ним.

- Доволен. Каждому в жизни свое.

- Люди разное говорят про эту самую штуку, про атомы, так вот стоит ли это того, чтобы отдавать свою жизнь?

- Да. Стоит!

- Может, зря все это окрыли? Кому это надо?

- Нет не зря, когда-нибудь люди скажут нам спасибо, а, кроме того, мысль остановить нельзя, даже, если вдруг забыть все, что сделано, все равно, те, кто будут жить после нас, пойдут той же дорогой.

- Ты бомбу делал?

- Делал. Если б мы ее не сделали, не было бы у нас с тобой этого разговора, батя, и половины человечества тоже».

Ромм первый, публично, еще очень робко, устами простого крестьянина, поставил вопрос о целесообразности создания атомного оружия. Спустя сорок лет после создания фильма проблемы, связанные с ответственностью ученого, участвующего в создании физической базы для ядерного оружия, широко обсуждаются научной общественностью. В те годы мысль об ответственности советского ученого перед обществом, перед будущими поколениями, казалась кощунственной, ученый должен был с энтузиазмом выполнять заказ партии и правительства. Ученый был обязан беззаветно трудиться, а всю ответственность брала на себя Коммунистическая партия и Правительство.

Картина создавалась в 61 году, когда вся деятельность, связанная с ядерной энергией, в СССР была строжайше засекречена.

Соавтором сценария картины был Даниил Яковлевич Храбровицкий. Именно ему в Главном управлении кинематографии предложили написать сценарий о физиках: «Есть мнение, что нужно сделать несколько картин о наших физиках». Сверху было дано указание о популяризации ученых-атомщиков. Однако добраться до физиков в то время оказалось не так-то просто. В 1961году Институт Атомной Энергии еще не имел вывески на фасаде, и когда Ромм и Храбровицкий обратились к высокому чиновнику от науки для того, чтобы получить пропуск в институт, тот очень удивился: «Институт Курчатова? Первый раз слышу!»

И все-таки кинематографистам удалось пройти ликбез по атомной физике на самом высоком уровне. Великого режиссера Ромма свели с великими физиками Игорем Евгеньевичем Таммом и Львом Давидовичем Ландау.

Из воспоминаний внука И.Е. Тамма Леонида Вернского: «Перед съемками «Девяти дней одного года» у И.Е. стал бывать незабываемый Михаил Ромм. Дед произвел на Ромма такое сильное впечатление, что он даже носился с мыслью пригласить Тамма на роль старого атомщика Синцова». Безусловно, Тамм принимал участие в проекте по созданию термоядерного оружия из принципиальных соображений, ради ликвидации монополии одной стороны и установления равновесия ядерных вооружений. С другой стороны, очевидно, он был увлечен грандиозной физической проблемой.

Ландау ученый, для которого работа была наслаждением, радостью, жажда познания была для него движущей силой его занятий наукой. В тот год, когда фильм вышел на экраны, Ландау попал в автомобильную катастрофу. Он был на краю смерти, его спасли, но всю оставшуюся жизнь его мучили страшные боли. Работа уже не могла быть ему в радость, и он перестал работать. Ландау тоже какое-то время принимал участие в создании водородной бомбы. Однако, как только миновала угроза для жизни, после смерти Сталина, Ландау отошел от атомного проекта. По свидетельству академика Фейнберга, он высказался вполне определенно: «Все, теперь я его уже не боюсь и кончаю с этой работой»

Тамм и Ландау дали режиссерам общее представление о проблемах, о которых должна была идти речь в фильме. Потом у них появилась возможность пообщаться с физиками-экспериментаторами, побывать в физических лабораториях. По-видимому, Ромм и его съемочная группа были первыми «посторонними», которых в итоге допустили в Курчатовский институт.

В результате общения с учеными, сценаристы решили сделать движущей силой драматургии сделать не сюжет, а мысль. Основным носителем мысли они избрали Куликова. Ради воплощения своего замысла Ромм отказался от многих привычных для кинематографа атрибутов: затемнения, наплывов и даже от музыки. Фильм получился подлинно революционным для советского кино. Успех фильма во многом определил выбор актера на роль Куликова, это, кстати, также заслуга Храбровицкого, который в качестве второго режиссера, занимался подбором артистов. Куликов в исполнении Иннокентия Михайловича Смоктуновского добрый, ироничный, умница, для него работа, как для истинного ученого, наслаждение. В Карловых Варах, на международном кинофестивале Илья Куликов был признан наисовершеннейшим, глубоко положительным героем.