Леонид Финкель. "Память,говори!"

Давно хотел объясниться на эту тему – о Музее Алии репатриантов из бывшей Российской империи и СССР-СНГ в Израиле.

Если доброжелатели (в хорошем смысле) или напротив - называют нас

«русскими», так почему бояться этого слова? Да – «русские», потому что, по словам израильского писателя Амоса Оза: «Мы обожжены!» и невозможно стереть признаки, стереть следы этой «обожжённости», связанные со становлением и переживанием нашего несчастного, трагического «русского романа» - мы им мечены, клеймены, опалены…

Да, советские, потому что большую часть жизни прожили в СССР. И даже Иосиф Бродский считал себя советским писателем и, в отличие от других маститых, взял на себя ответственность за вторжение советских войск в Чехословакию. Только так и может существовать гражданское общество – на ответственности всех вместе и каждого в отдельности. Только так и может быть построен тот совершенный социальный механизм, строительство которого и составляет нашу национальную идею, записанную в Торе.

Если говорить о политическом и идеологическом смысле – роман евреев с Россией не совсем счастливый. Но если - о культуре, то опять же, по словам Амоса Оза, «не будь этого русского романа КУЛЬТУРЫ», не стали бы мы теми, какие есть.

Еврейский народ немало сделал для России. И не только революцию, как стараются навязать остальному миру нынешние, зачастую недобрые дети Интернета. И не слышали никогда они патриотических (в лучшем смысле слова) песен «Русское поле», слова Инны Гофф, музыка Френкеля и его же «Журавлей», и «День Победы» Давида Тухманова, и музыку Исаака Дунаевского, не видели ансамбля «Березка», которую создала Надеждина…

Одно перечисление заполнило бы целую книгу…

Глухота и слепота бывают только от болезни…

Наша же связь с Россией фундаментальная и глубокая. Эту связь в простой схеме выражается так:

«Побудем в бредовом мире, почитаем анкеты бредового мира:

«Отец – еврей, мать – еврейка. Сын – русский поэт.

Отец - еврей, мать – немка. Сын – русский композитор.

Отец – поляк, мать еврейка. Сын – русский поэт.

Отец – еврей, мать – гречанка. Сын – русский поэт.

Отец – еврей, мать – еврейка. Сын – русский священник.

… В первой строке необязательно писать - Осип Мандельштам. В пятой - совсем не факт, что имеется ввиду отец Мень». (Евгений Витковский)

Почему всё же не вписались? Почему отъехали? Почему не согласились стать русскими?

«Что-то в душе помешало. Не потому, что родились евреями, а потому, что вели себя, как евреи».

Русско-еврейский диалог не завершился.

Он продолжается. Именно здесь, на Святой Земле, разгадываются загадки, которые там только загадывали. В силу интеллектуальной честности мы обязаны дать себе отчёт в происходящем. Как евреи. Как русские интеллигенты. Как гуманисты. Мы обязаны сохранить деяния наших дедов и прадедов, которые не выдавали бесприданницу замуж, а бросали шапку по кругу и собирали приданое невесте. Ещё на памяти наших отцов и матерей еврейская община какого-нибудь крошечного местечка выкупала единоверцев, попавших в долговую яму.

Я как-то недавно знакомил аудиторию с надгробными плитами евреев 18-19 веков – ни один из них не знал то, что знал любой еврейский мальчик Российской империи в первом классе хедера…

Мой ровесник, стоя перед фотографией Шолом-Алейхема, спрашивал: а это кто такой?

- Вы что, никогда не видели фотографию знаменитого еврейского писателя? И у вас не было в квартире того шеститомника, за которым мы все стояли в ночной очереди по записи?

Шеститомник, оказывается, был. Но для мебели. Для гостей. Чтоб пустить пыль в глаза: Шолом-Алейхем, Фейхтвангер - запас, правда, невелик. До Менделя Мойхер Сфорима или Ицхака Лейбуша Переца уже не доходили, дескать, провинция, гетто…

Я за народный Музей Алии из бывшей Российской империи и СССР-СНГ. За Музей, который будет, противостоят «вечности забвения».

Музей – это не только культура. Это ещё история. История нации, которую теперь называют «русскими евреями». От тех первых слов царя Петра Великого, - он с важностью, а потом, улыбаясь, отвечал советнику, которого уважал и которому никогда не отказывал:

- Вы знаете жидов, знаете и образ мыслей моего народа; и я также знаю и тех, и других. В рассуждении первых еще не время позволить жидам селиться и жить в моем государстве. Скажите им моим именем, что я благодарю их за их предложение, но я стал бы жалеть о них, если бы они поселились в России, ибо хотя и думают о них, что они в торговле весь свет обманывают, однако ж я опасаюсь, что они у моих россиян не много бы выторговали…

До слов, которые каждый из нас слышал уже в наше время: убирайтесь в свою Палестину!

Наш святой долг сберечь и передать нашим потомкам память не только о том, что создано нами, задолго до нашего рождения, Память о великих преобразованиях и страшных войнах, о людях, что принесли Отчизне славу, о поэтах, их воспевших… Память, категория нравственная, духовная, здесь и самосознание человека, и его гражданская гордость. А.С.Пушкин так выразил эту мысль:

Два чувства дивно близки нам-

В них обретает сердце пищу-

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Музей – это не только люди, которые уже стали историей. Это ещё и вещи, которые рассказывают о них. Безмолвные свидетели радостей и горестей своих бывших хозяев, они продолжают жить особой таинственной жизнью. Неодушевлённых предметов нет, есть неодушевлённые люди.

Память – понятие очень ёмкое: здесь и само творческое наследие народа, и та среда, человеческая и материальная, в которой возникли творения. И нет здесь ничего маловажного. А значит, не может быть места дилетантизму… Музей должен стать захватывающей книгой, которую читаешь, не отрываясь.

Хотелось бы показать все стороны нашей прежней жизни – скажу страшное – даже выложить аккуратно имена тех начальников сталинских лагерей, которые возглавляли евреи. Я, правда, абсолютно уверен, что их назначал Сталин, как козлов отпущения. Иначе от чего, как вспоминают, они всегда ходили пьяными? Не от назначения ли? Не от судьбы? А кто из тех жестоких следователей-евреев, которые допрашивали заключенных, кто из них выжил? Кого потом не казнили? Одного за другим. Один состав сменял другой, да так, что уже к шестидесятым годам в КГБ или НКВД вообще не было евреев… Всё же, и это надо помнить, чтобы нашим внукам и правнукам потом не было стыдно

Как его сделать? Стоит подумать. И о том, как сделать такой Музей инвестиционно привлекательным. Я знаю, что евреи-выходцы из Испании, что называется, «сбросились» и купили квартиру для библиотеки на испанском языке. И не ставили в неловкое положение мэра города, который был выходец из Марокко и ничего не знал, скажем, о Лорке. Да, мы не богаты на деньги, но и не так бедны, чтоб пожертвовать с десяток шекелей или даже сотню на сохранение памяти о прадедах и дедах, отцах и матерях, о тех, кто сгинул на фронтах Отечественной и в лагерях ГУЛАГа.

Учёность и образованность – в наших корнях. Кому из нас озабоченная мама не твердила: ты должен быть на три головы выше, чтобы достичь того, что достигали неевреи. И дети, как ни странно, запоминали. В начале двадцатого века в Америке адаптация евреев начиналась с того, что их дети буквально на следующий день начинали говорить по-английски, а потом смели все книги с библиотечных полок. Наши дети так же поступили в Израиле.

Александр Куприн писал, что если кого и встретишь в библиотеке – так это еврейских юношей и девушек…

Сколько изумительных ученных я узнал здесь, сколько замечательных писателей, великих фантазёров и бессребников, о бабушках и дедушках которых говорил русский писатель. Неужто Музей Алии - с библиотекой и архивом – неужто так и не сделаем, не соберем на него надлежащей суммы? Памятник Пушкину в Москве делали всем российским народом, много лет собирали, немало денег на конкурсы положили, чтоб ныне на Пушкинской площади в Москве стоял тот удивительный Пушкин, которому, казалось в наше время лучше, чем в своё…

Поразмышляем, не вдаваясь в политику. Без разборок, кто из депутатов Кнессета в Ликуде, кто в НДИ, а кто в «Еш Атид».

Память не имеет партийности.

Изредка, разным по смыслу статьям я даю, одно и то же название: давайте хоть одно дело сделаем все вместе. И потом с грустью думаю: дождусь ли? Или прав мой друг и Учитель Григорий Семенович Канович: еврейская надежда всегда в реанимации…

Одна из книг Владимира Набокова называется «Память, говори!» Этот императив вполне применим к идее народного Музея, которая уже овладела многими репатриантами. Такой Музей может дать новые ценностные центры в идеологическом кругозоре современности.

Мы сохраняем незримую связь с местами, где родились. Теперь должны их внести в нашу национальную сокровищницу – Эрец Исраэль…